А теперь давай припомним, как называли сталинский Советский Союз на Западе? Для западной цивилизации СССР в эпоху Сталина был государством за железным занавесом. Вот и разгадка странного витязя, отступника. Да и само имя Богyp говорит о многом. Оно состоит из двух слов. Одно слово — «Бог», что означает с пракрита луч — поток света. Другое -«ур», прямое указание на небо. Вместе — небесный луч или луч с неба… Такие люди — «люди небес», не ломаются и безоговорочно не подчиняются. Они напористые и всегда готовые к любому противодействию. Их можно только обмануть. Очевидно с Богуром так и получилось — в мифе имеется указание, что он бывший пленник… Давай подумаем, на кого из лидеров России походит поведение Кощеевского Богура? Конечно, на Coco Джугашвили. И, действительно, кто спас русский народ от полного троцкистского истребления? Кто сокрушил троцкистский заговор и заговоры высшего еврейского командования? Кто поднял СССР или Россию до статуса мировой державы? И наконец, кто был верховным главнокомандующим в отражении агрессии запада в лице Германии и её союзников? Конечно же, властный и волевой, вышедший из среды большевиков — марксистов по духу русский Coco Джугашвили — Сталин. Предание о смерти Кощеевой рассказывает о гибели Богура, что погубили защитника Василисы предательски.
Предательски был убит и И.В.Сталин.

Всё совпадает. А потом те, кто извели Богура, со временем пленили Василису и снова передали её в руки Кощея. Разве не так? Что происходило в СССР при Хрущеве? Мощный откат назад. Сплошное предательство элиты. Брежнев ненадолго сдержал обвал, но то, что сейчас происходит, указывает на такой кризис власти, что мало не покажется! Посмотришь, очень скоро Россия снова станет пленницей Запада. Проамериканская пятая колонна своё дело сделает. Во второй части сказания кощей хочет родить от Василисы Прекрасной Бессмертное потомство. Что это с ним произошло, с чего он стал свататься? Просто убедиться в том, что Василиса — Россия Бессмертная. «Ни в огне не горит, ни в воде не тонет».

Что с такой делать? Осталось только приручать. Но Василиса Прекрасная показала Кощею свой норов. Не хотела красавица союза с тёмным.

За что и превратил её Кощей в лягушку отправил жить в болото. О чём это говорит? О нашем будущем. О падении Советской империи. О том, что СССР скорее всего распадётся, будет обобран до нитки и попадёт в болото третьего мира… Теперь ты понимаешь, отрок, откуда я знаю, что нас ждёт в будущем?
— Как не понять, — отозвался я. — Но мне всё равно с трудом в такое верится.

— В предании указано конкретное время — два кощеевых года будет Василиса Прекрасная лягушкой. Сколько же по нашему летоисчислению длится Кощеев год? По всей вероятности десять лет. Так уж устроено русское сказочное время. Обычно считается один к десяти. Какой из всего этого следует вывод? Если Россия свалится в пропасть, к примеру, в 1993 то срок её пленения должен закончиться в году 2013. Если же это произойдет позднее, то срок будет другой. Но если учесть, что древние календари авестийские, ведический календарь ольмеков и календарь майя говорят в один голос о конце нашей эпохи в году 2012. то можно примерно подсчитать, когда Россия окажется в болоте. У меня получилось где-то около 1991-1993 года. Кстати, 2013 год характерен ещё и тем что это будет год наивысшей солнечной активности. К тому же 2013 год обращает на себя внимание, что в нём заканчиваются три хронологических цикла. Один одиннадцатилетний солнечный, второй восьмидесятичетырёхлетний периодический и третий трехсотлетний. Все эти хронологические циклы относятся не только к России но и ко всему миру.
Но не станем пока гадать. Что ждёт цивилизацию Земли в будущем.

Обратимся к третьей последней части предания.

У некого русского царя три сына, младший из них Иван. О чём это говорит? Да о том, что спасением Василисы Прекрасной т.е. России-Матушки займутся люди из воинского сословия. В предании как ты, отрок, заметил, ни о церкви, ни о попах не было ни слова. Значит, речь идёт о воинском сословии дохристианском ведическом, не бутафорном а настоящем. Имя Иван никогда не было еврейским. Евреи его присвоили, это так, но оно всегда оставалось арийским. Помнишь реку Ивану или Яну в Якутии? Что на ней когда-то жили евреи? На тех землях относительно недавно, ещё в VI-VII веках, проживали русы-арии. И река наверняка названа в честь одного из их героев. «И» — на древнем языке означает силу и единство. А слово «Вы» — тьму, зло и разрушение. Так вот, имя Иван означает «сильнее сил зла и разрушения». Кратко на современном языке — победитель воинства тьмы или могучий витязь. Именно ему и досталась в качестве невесты по року несчастная униженная зеленая лягушка Василиса Прекрасная — Россия. Властелин неба — отец Василисы Прекрасной громовержец Сварог сделал выбор в пользу младшего сына царя, могучего витязя Ивана.

Почему мы решили, что отцом Руси или Василисы является сам Сварог? Ведь громовержцем может быть и Перун, и Стребог? Просто надо вспомнить про волшебный меч-кладенец, который может быть выкован только отцом Василисы. К тому же небесным кузнецом является не Перун, а творец всего сущего Сварог. А русский народ по ведическим преданиям через Дажбога, представляет собой потомка великого Сварога. Вот почему Василиса Прекрасная или Россия, бессмертна. А её народ праправнук самому Создателю. Осознав родственность Руси — Василисы с Создателем и задумал Кощей с ним через неё породниться. Поэтому он и стал свататься к красавице. И чтобы в конце концов принудить её к союзу, превратил Василисушку в зелёную лягушку и поместил в болото. Спутал его планы Иван-царевич. К великому удивлению всех и того же Кощея, русский богатырь женился на лягушке. И своим выбором чуть было не разрушил его чёрную магию. Василиса Прекрасная стала обретать способность быть той, какая она есть по своей природе. Такой оборот дела никак не входил в планы Кощея. О смысле сотканных жёнами ковров, мы уже говорили. Поэтому назад возвращаться не будем. Главное здесь то, что русские женщины оказались подстать своим мужьям. Сцена с коврами и танцами показала духовное единство на Руси мужского и женского начала. Без такого единства борьба с тёмными силами практически невозможна. О чём это говорит?
Да о том, что не удалось силам запада навязать на Руси войну полов. Не удалось отнять у русской женщины чувства гражданственности, любви к родине и мужу. Русские красавицы из разных сословий признали себя сёстрами униженной и оскорблённой Руси. И таким признанием фактически разделили её участь. Танец Василисы прекрасной со своим мужем показал будущее возрождение не только природы самой России, но и всего мира. Дело в том, что в отдельной стране, какая бы она не была обширной в полной мере природные комплексы не возродить. На планете всё взаимосвязано. Следовательно, судя по танцу, в будущем Россия укажет миру путь к новой не разрушающей экосистемы совершенно иной цивилизации. В танце Василисы и Ивана появляются чистые наполненные жизнью воды, девственные дремучие леса и степи, чистое незадымлённое небо и светлое радостное, наполненное жизнью Солнце! В танцах двух других царских снох со своими мужьями можно угадать возрождение лучшей национальной культуры. Причём разных сословий. Как высшего управленческого так и просто — народного — трудового. Помог Кощею вернуть назад Василису Прекрасную поторопившийся Иван.

Какая тайна заключается в сгоревшей лягушечьей шкуре можно только догадываться. Ясно одно какое-то событие спровоцированное патриотами и, в хорошем понимании этого слова, националистами, снова отдаёт Россию в лапы «хозяевам» Западной цивилизации. По России прокатится вторая волна и ограблений и унижений. И такое будет длиться целых тридцать лет (два года Иван в поиске, один год ушёл у него на набор силы). Зато потом от угнетения не останется и следа. Вся земная цивилизация подымется на совершенно иной уровень. Но это будет потом. А началось с того, что Иван царский сын встретил хранителя древнего знания, русского бродячего жреца. Не неоязычника, а хранителя подлинного знания, живущего неведомо где, но в то же время в России. Этот жрец подарил русскому богатырю некий сучок-проводничок. Фактически одну из рун. Скорее всего руну «Ур» или «Уруз» на пракрите так когда-то называлось небо. Ты это знаешь. Отсюда и отец Кроноса Уран. Следовательно русский волхв связал дух русского героя с силами Сварги или неба. Произошло посвящение. То первое посвящение, без которого все остальные не имели бы смысла. Об этом посвящении ты когда-нибудь узнаешь.

А пока вернёмся к Ивану. Руна и привела витязя к святорусской жрице — хозяйке волшебного леса. Что же это за лес? Очевидно область закрытого от ищеек спецслужб параллельного пространства. Такие области даже по мнению ортодоксов физиков на планете не редкость. Скажу тебе прямо, параллельными пространствами пользуются не только те, кто созидает, имею в виду светлое жречество, но и те, кто успешно разрушает, — жрецы противоположного полюса. И те и другие отлично знают границы своих владений и поэтому точки покоя не являются полем битвы. Местом бесконечных сражений и белым и чёрным служит пространство земной цивилизации… В Волшебном лесу стоят вековые дубы. Дуб, как ты знаешь, является деревом самого Сварога. Значит место священное. Дубы разговаривают и понимают человеческую речь. Налицо взаимопонимание и взаимодействие двух царств растительного и животного. И над всем этим царит сознание человека. Дух бабушки Яги (Йоги), жрицы высокого посвящения. Служительницы самой Макоши.
Здесь началась трансформация Ивана-царевича в небесные витязи.

Кого первым из своих друзей Иван-царский сын встретил блуждая по дубраве? Могучего медведя. Но, как известно, в образе медведя на Руси всегда выступает бог духовного богатства и творческих сил могучий Велес.

Вторым встречается молодому воину серый волк. Но в образе мудрого волка на русскую землю всегда приходил громовержец, хранитель проявленного мира — Перун. Причём, Перун становится витязю не просто другом, но и побратимом. О чём это говорит? Что имея в братьях самого Перуна, русский богатырь способен сокрушить кого угодно. Что на земле нет ему среди людей равных.

Третьим другом царского сына стал ясный сокол. Или небесный Рарог. — Именно воплощение Сварожича.

Ну а кто такая щука? Щука — житель темных вод, олицетворение информационных полей космической Нави. Она — властелин непроявленного потенциального. Только после встречи со щукой дала русская жрица бабушка Яга (Йога) царскому сыну витязю добро на добычу смерти Кощеевой. По её мнению небесный воин-жрец состоялся. Именно воин-жрец. Только такому под силу носить волшебные доспехи, управлять крылатым конём и запросто общаться с мечом-кладенцом. И только воину-жрецу дано от хозяйки рока Макоши уничтожить охраняющих корни небесного дуба драконов.

Но сначала о Небесном дубе. Что это за древо? Всего-навсего образное представление древних о Вселенной. Здесь не просто своеобразная модель космоса, но и целостное глубокое о нём знание. Вот к этому-то знанию и не подпускают сознание человека 7 огнедышащих драконов. Они притаились в корнях волшебного дуба и бросаются на любого, кто к нему приблизится. В некоторых версиях этого мифа изображён один дракон. Так сказать, собирательный образ. Иногда вместо него выступает ядовитая змея. Но как ты понимаешь, мы разбираем полную версию предания. И поэтому подумаем, кто же такие огнедышащие драконы? И почему их именно семь, не больше и не меньше? Чтобы понять цифру «7», да ещё и с огненной атрибутикой достаточно вспомнить о священном золотом семисвечнике иудеев.
— Но тогда по логике вещей все драконы должны быть золотыми. А среди них золотой только один, — вставил я.
— Он над остальными властелин, самый свирепый и защищённый, — продолжил ведун.
— И его может поразить только меч-кладенец.

Кстати, меч-кладенец — что это? Если он является даром Сварога, то он не что иное как единое целостное методологическое знание о природе. Понятно, что только материальных не наполненных духовным смыслом вещей, боги не дарят. Несомненно золотой дракон олицетворяет собой иудейский семиуровневый эгрегор.
Во-первых, золото является у иудеев священным металлом.
И во-вторых, для полной нейтрализации воздействия на психику человека Торы, Талмуда и Кабалы необходимо целостное методологическое знание. С золотым драконом вроде разобрались.
Но кто же такие остальные шесть для которых не обязателен мечкладенец?
Если золотой дракон олицетворяет собою иудаизм и он является главным в семёрке, то вся «малина» представляет собою единую библейскую концепцию. Следовательно, остальные драконы не что иное как различные христианские и родственные христианству монотеистические церкви.
Первые три определить легко: Католицизм, протестантизм, православие.
Четвертый дракон скорее всего представляет собою различные христианские автокефальные церкви: такие как церковь коптов, христианская грузинская церковь, армянская и другие.
Пятый дракон, наверняка, является собирательным образом всех христианских сект. По данным спецслужб, их в мире около трёх тысяч!
Ну а шестой дракон? На кого он указывает? Да на церковь Сатаны! И не надо удивляться.
Во-первых цифра шесть — число Сета.
И во-вторых все христианские церкви и секты, а также церковь Сатаны, управляются из одного центра. Ты об этом знаешь… Особняком стоит только церковь Иуды. Но она не в счёт, она не христианская. Но, победив золотого дракона, русский витязь не тронул росток маленького деревца, выросший из праха погибшего. Почему? Да потому, что царский сын по своему духовному уровню стал жрецом. Он понял, что из тела погибшего «Золотого» поднялась к Солнцу новая искра жизни. Иудаизм трансформировался, перестав быть тем иудаизмом каким он всегда был. По сути из него, из талмудического иудаизма родилась новая светлая солнечная концепция. И у неё есть право на будущее.

Медведь Велес находит сундук и сбрасывает его на землю. Но из расколотого сундука молнией бросается наутёк волшебный заяц.
Что же из себя представлял на Руси образ зайца? В русских мифах и сказках заяц всегда очень ловкий пройдоха. Он лжив, хитёр, быстр и во всём удачлив. Образом зайца показана бессовестная земная ложь. Как остановить шустро бегущего пройдоху? Его скорость равна скорости богатырской стрелы. Но как бы ни бегал заяц, всё равно ему не уйти от Перуна-волка Именно он Перун и пришёл в образе волка к царевичу.

Иван-царевич, достав из яйца иглу, отламывает у неё кончик. На что же указывает нам игла? Всё просто, на бесчисленные радио и телевизионные антенны. Чем не игла наша Останкинская башня? Чтобы она перестала вещать и врать, что надо сделать? Правильно, лишить её способности к вещанию — её кончика… Без средств массовой дезинформации Кощею крышка! На чем держится вся его империя? Прежде всего, на лжи. На тотальном оболванивании масс. Как говорят христиане: Сатана лжец и отец лжи. Вернее Сет. Вот мы с тобою и разобрались со смертью Кощеевой. А теперь подумаем, что это за предание? Конечно, и не сказка не миф и не пустое художественное повествование.
— Конечно же, это Веда, — высказал я свою догадку.
— Не просто Веда, а дающее надежду пророчество. В прошлых своих беседах мы говорили с тобой о египетских пророчествах, помнишь, какая голова у Сета?
— Помню — ослиная, — сказал я.
— А теперь ты знаком с нашим русским пророчеством. Царство Кощея падёт, осталось совсем недолго. К середине XXI века воскреснет священная Русь. Россия снова превратится в великую мировую державу. Но возрождённая страна будет уже в другом качестве. Наконец-то, рухнут вековые мистические оковы. И в новом времени Россия силою своей любви снова вернёт к жизни и будущему процветании» духовно полумёртвые от вековой власти зла народы. Это произойдет относительно скоро, значит не надо отчаиваться. Просто пора всем потомкам ариев, и у нас, и в Европе, и Америке, становиться на путь Ивана-царевича. На путь силы и знания законов природы.
На несколько минут хранитель, следуя своему правилу, замолчал, А потом продолжил:

— В разных вариантах это пророчество было опубликовано во многих изданиях русских народных сказок. Конечно, кое-что масоны и просто глупые люди по-своему отредактировали, что-то убрали, что то добавили. Но всё равно суть от этого не изменилась. Основные герои остались те же: та же Василисушка, тот же Иван-царевич, тот же медведь-Велес или Перун-волк и содержание хрустального ларца то же. Но что самое примечательное — игла! Всё это означает, что веда подлинная. Как её ни редактируй, суть от этого не меняется.
— Ты забыл упомянуть о драконах или о змеях, — заметил я, — которые охраняют подступы к истинному пониманию о строении мироздания. Имею в виду Великий дуб и заодно стерегущих Сатанинский эгрегор — драконах.
— Ну что же — молодец! Увидел и второй смысл в огнедышащих мыслить начинаешь многомерно… Теперь на мякине тебя не проведёшь.
— Пророчество, конечно, мощное. После него, чтобы в России ни произошло, паниковать глупо. Всё будет как в песне:
«Вечна наша Русь, ею я горжусь!
И добрым молодцам, и красным девицам,
и русской тройке в ноги поклонюсь!»
— Хорошо сказано: и добрым молодцам, и красным девицам! — улыбнулся хранитель.
— Но у меня, как всегда вопрос, — перебил я седоголового, — как простому неискушенному человеку отличить в мифической форме простые рассказывающие о морали и нравственности сказки от Вед?

— То что я тебе сейчас расскажу, отрок, запомни и передай другим, — посерьёзнел ведун.
— Во-первых, в какой бы сказочной форме Веды ни были, их всё равно видно, потому что они часто выступают длинными, сложенными из отдельных частей блоками. Каждый из которых может иметь свой собственный смысл. Как например, рассказанное мною предание о смерти Кощеевой.
И во-вторых, в сказках-ведах, с точки зрения обычного человека, часто отсутствует элементарный смысл. Веды в погоне за сутью бывают алогичны...
— Мне хочется кое-что уточнить — начал я издалека. — Из всего того, что ты мне рассказал, получается, что наши волхвы-хранители, когда началось массированное искоренение «язычества», успев перевести многие древние веды в форму небылиц или сказок, фактически этим спасли от гибели русское ведическое прошлое.
— «Как есть» сохранена была только «Веста» — кивнул головой волхв.
— Священная «Веста» заметно отличается от вед, она содержит конкретное знание и не столько о прошлом, сколько о строении Мироздания и месте в нём нам подобным. Имеется в ней и глубокое понимание сути самого человека Веды же являются базисом, с которого начинается процесс понимания и осознания знаний «Весты». Без знакомства с ними к великому наследию Ориан нечего и прикасаться. Не зная азбуки, читать не будешь.

— Каким же образом можно познакомится с Ведами, если мы знаем веды только индийские? — спросил я.
— Мы же с тобой говорили на эту тему — расстроился от моего глупого вопроса «знахарь».
— В Индии они сохранились, но описывают события более древние — общеарийские. Это раз.

И, во-вторых, у нас на Руси имеют место два вида вед:
одни записаны и замаскированы под сказки,
другие же тайные, распространенные, в основном, на Севере и у челдонов Сибири. О тайных мы говорить не будем. Это такие веды, из которых сказки состряпать невозможно, поэтому их «как есть» оставили, только перевели в иную плоскость.
Мы поговорим о тех ведах, которые записаны. Как я понял, они как раз тебя и волнуют.
— Да, они меня и волнуют, где их можно почитать помимо «Поэтического воззрения славян на природу», короче, кроме А.Н.Афанасьева?
— Я могу тебе назвать целый список авторов — улыбнулся седоголовый.
— Давай запоминай, а еще лучше запиши. Когда-нибудь этот список подаришь своим ученикам и последователям.

Я быстро вооружился карандашом и бумагой, а старый стал диктовать:
«Очерки русской мифологии» — С.Д.Зеленин,
«Сказания русского народа» — И.С.Сарохов,
«Народная Русь» — А.А.Коринфский.
«Авервега русских суеверий» — М.И.Чулков.
«Исторические очерки русской русской совестливости и искусства» — Ф.И.Буслаев,
«Древняя религия славян» — Г.А.Глинка.
«Славянская и российская мифология» - А.С.Кайсаров»,
«Крылатые слова» — С.В.Максимов.

Немного найдется таких читателей, которым ныне что-либо скажет имя Ивана Петровича Сахарова. Последнее издание его «Сказаний русского народа» вышло в свет в 1885 году. Книга была переиздана лишь в 2000-м году. До этого времени о её существовании знали лишь завзятые библиофилы и специалисты. А было время, когда имя Сахарова, любителя старины, «археолога», как говорили в прошлом веке, было у всех на устах.

Крупный славист-филолог И.И. Срезневский писал о первых книгах Сахарова: «Кто жил в то время (в 30-е годы XIX века.- В. А.), не чуждаясь литературы, тот знает, как сильно было впечатление, произведенное этими книгами, особенно книгами «Сказаний русского народа»,- не только между любителями старины и народности, но и вообще в образованном кругу. Никто до тех пор не мог произвести на русское читающее общество такого влияния в пользу уважения к русской народности, как этот молодой любитель... Множество собранных им данных было так неожиданно велико и, по большей части, для многих так ново, так кстати в то время, когда в русской литературе во-первых заговорили о народности, и притом же увлечение их собирателя, высказавшееся во вводных статьях, было так искренно и решительно, что остаться в числе равнодушных было трудно».

Срезневский свидетельствовал, что в глазах современников Сахаров сразу стал выше «многоначитанного и трудолюбивого И.М. Снегирева», уже успевшего выпустить свой знаменитый труд «Русские в своих пословицах» (1831 -1834). А ведь занятиям старинной историей, фольклором, иконописью, нумизматикой и другими древностями Сахаров посвящал лишь время, свободное от службы. Он только в 1835 году окончил медицинский факультет Московского университета, практиковал как лекарь и после переезда в Петербург служил врачом при почтовом департаменте.

Уроженец Тулы (Сахаров родился 29 августа 1807 года в семье священника) ещё в пору обучения в духовной семинарии исходил вдоль и поперек родную губернию и соседние с ней - Орловскую, Рязанскую, Калужскую и Московскую. Юноше открылся особый мир. До нас дошли слова Сахарова, записанные его племянником Н.А. Беловодским: «Ходя по селам и деревням, я вглядывался во все сословия, прислушивался к чудной русской речи, собирал предания давно забытой старины... Непостижимо громадная русская жизнь, непостижимо разнообразная во всех своих явлениях, раскрывалась предо мною... в её гигантских размерах я уже видел исполина, несокрушимого никакими переворотами».

Прикосновение к живым источникам знания сочеталось у Сахарова с изучением прошлого России. Священник Н.И. Иванов снабдил любознательного семинариста «Историей государства Российского». «Долго и много читал я Карамзина,- рассказывал Сахаров.- Здесь-то узнал я родину и научился любить русскую землю и уважать русских людей».

Воодушевление молодого энтузиаста странным образом соединилось с идеей несокрушимости в России патриархального уклада жизни. О каких устоях народного бытия и духа поведал Сахаров и с чем сопрягал своё представление о фольклоре как проявлении исполинских народных сил? Консерватизм или прозорливость, угадывающую в фольклоре залог постоянной обновляющей силы, важной для самочувствия нации?

С самого начала необходимо отметить, что мы имеем дело с феноменом поразительного несоответствия прямого значения жизненных фактов, засвидетельствованных молодым собирателем, и осмыслением их - тем, как они были поняты и истолкованы. Горячо одобряя дело Сахарова и с восторгом говоря о нем: «Честь и слава деятельности г. Сахарова и любви его к избранному им предмету!», В.Г. Белинский вместе с тем без каких бы то ни было оговорок сказал: «И.П. Сахаров - не теоретик...».

И действительно, общие суждения собирателя отразили расхожие мнения близкой ему среды духовенства, служилого чиновничьего люда и властей. Сам Сахаров так объяснял возникновение своего интереса к народу, его обрядам, песням, языку: «Раз как-то был я в беседе, где два чужеземца нагло и дерзко уверяли русских, что у них нет своей истории. Мне было горько и больно слышать эту нелепость...» Сахаров пылко напал на «разврат, нахальство, неуважение к родителям, пренебрежение к вере отцов и постыдное вольнодумство». Все беды России он усмотрел в происках «чужеземцев». В «ложном просвещении»- приобщении к западноевропейской культуре Сахаров увидел «страшную беду нашего отечества». «Этим орудием,- утверждал он,-думали заморские демагоги приготовить в России что-то вроде 14-го декабря... Нас пробовали сбить с толку: философскими системами, мистицизмом, сочинениями Вольтера, Шеллинга, Баадера, Гегеля, Страуса и их последователей... Бедная Русь, чего только ты не вытерпела от западных варваров!».

Общее противопоставление русской культуры культуре других народов обернулись для Сахарова восхвалением «коренных русских начал». Принципы официальной идеологии-православия, самодержавия, народности- он признал спасительными для России.

Круг мировоззренческих суждений замкнулся: осудив чужеземщину, Сахаров кончил прославлением политических устоев патриархальной России. Консервативный строй этих взглядов несомненен, но за ними стояли и другие идеи. «Было время,- вспоминал на склоне лет Сахаров,- когда я слышал, как в городах и сёлах русские, наученные заморскими бродягами (т. е. гувернерами, учителями-иностранцами.-В. А.), с презрением говорили, что русский язык есть язык холопский, что образованному человеку совестно читать и писать по-русски, что наши песни, сказки и предания глупы, пошлы и суть достояние подлого простого народа, деревенских мужиков и баб, что наша народная одежда (повязка, кокошник, сарафан и кафтан) заклеймены презрением, осуждены Европою на изгнание и носят на себе отпечаток холопства, вынесенного из Азии».

Если освободить эти суждения от порицания гувернеров и учителей-иностранцев, то останется приверженность Сахарова к языку простого люда, признание ценности народных песен, сказок и преданий, красоты и удобства национальной одежды.

При всех «заблуждениях» у И.П. Сахарова сохранялась «своя демократическая жилка», как очень точно охарактеризовал академик А.Н. Пыпин его любовь к народности. Да и самая жизнь Сахарова подтверждает правоту этого замечания. Бедному человеку, без связей и средств,- говорил о себе Сахаров,-жить нелегко: «Это я испытал сам».

Уже в самом начале деятельности Сахаров столкнулся с недоброжелательностью обывателей. Молодому исследователю удалось напечатать в московских журналах несколько статей о древних грамотах, он опубликовал брошюру «Достопамятности Венева монастыря» (1831), а вслед за этим, в 1832 году,- первую часть «Истории общественного образования Тульской губернии» (с планами и картой; отрывки из второй части были напечатаны в 1837 году, в № 7 «Современника»). В замысле было писать полную историю Тулы и Тульского края. Было важно получить доступ к архиву Губернского правления: без «наличных памятников» нечего было и думать об осуществлении замысла. Но скоро выяснилось, что в Туле хранилось рукописей не так много, и те ему не хотели показать. «Мне в глаза говорили,- спустя годы вспоминал Сахаров с неостывшей обидой: - «Занимался бы ты своим делом! На что нам твоя история Тулы? Жили мы счастливо без ней до тебя, проживем и после тебя, также весело и покойно». Другие кивали головами и повсюду говорили обо мне: «Пропал малый без толку, ничего из него путного не будет».

И в столице, когда к Сахарову уже пришла первая известность, он не избежал враждебного отношения со стороны людей своего круга. В списке статей и книг Сахарова рядом с указанием выхода в 1836 году первой части «Сказаний русского народа» была приписка: «Бедная книга! Сколько она прошла мытарств, судов, пересудов, толков!..»

П.И. Савваитов, опубликовавший список в ряду других биобиблиографических материалов Сахарова, сопроводил приписку характерным пояснением: «Действительно, дело доходило до того, что Сахарову угрожали уже Соловками, и беда уже висела над его головою; но участие, принятое в нем кн. А. Н. Голицыным, избавило нашего археолога от душеспасительного пребывания в отдаленной обители: по ходатайству князя, Сахаров удостоился получить высочайшую награду, и дело кончилось благополучно».

Денежных средств, отпущенных из царской казны, однако, было не так много, чтобы осуществить обширные, задуманные Сахаровым работы. В списке предполагаемых трудов, кроме публикации сказок, песен, загадок, пословиц, присловий, поверий, примет, игр и заговоров, так называемого «чернокнижия», числилось издание памятников древнерусской литературы, старинных лексиконов и букварей: Лаврентия Зизания, Памвы Берынды, азбуковников, трудов по нумизматике, описаний гербов, печатей, народной одежды, мифологии и демонологии, ряд еще других столь же значительных замыслов. Сахаров оставался на службе, и она была хлопотной и трудной. 17 августа 1843 года он пишет из Петербурга московскому профессору А.М. Кубареву: «Скажу вам откровенно, что я делаю, что смогу. Без сил и без средств многого сделать нельзя. Я это ежеминутно чувствую. Душа порывается на многое, а оковы тяжкие повсюду и на всем».

В другом письме к тому же адресату спустя время (13 апреля 1846 г.) Сахаров дорисовал картину своего быта и занятий: «О себе доложу вам, что я живу ни радостно, ни горько. Всю зиму провозился с больными. Горячки наши поочистили народа довольно. Тут подлетел грипп - он дурачок только,- но зато завил у многих гнезды на чахотку. Шутка! Два раза и я заболевал горячками, да Господь спасал меня. Медицина много отнимает у меня времени. Верно так тому и быть!»

Тем не менее, Сахаров продолжал собирать фольклор. Срезневский рассказывал, что часто заставал его в долгих беседах, «особенно по вечерам», с теми, кто хорошо знал народные обычаи и поверья. «...Они,- писал Срезневский о собеседниках Сахарова,- тем легче поддавались его пытливости, что он обходился с ними дружелюбно и просто». Срезневский по-своему объяснил, почему Сахаров не осуществил своих обширных планов - и это тоже следует признать верным: «...При неутомимой деятельности своей Сахаров успевал собирать громады материалов всякого рода и увлекался этим всё более до такой степени, что наконец не достало ему времени на их обработку... От этого, кажется,- заключал Срезневский,- и произошло то, что печатание нового издания «Сказаний» остановилось на 3-м томе, только что начатом».

Публикации Сахарова рассеяны по разным журналам и повременным изданиям, выходили они и в виде небольших брошюр, но порой составляли объёмные книги. Первую часть «Сказаний русского народа о семейной жизни своих предков» Сахаров опубликовал в Петербурге (рукопись книги была готова еще в Москве, в 1835 году). Вторая и третья части «Сказаний» вышли в 1837 году. В последующие годы Сахаров опубликовал «Песни русского народа» (части 1, 2-1838, части 3--5-1839).

Новым изданием «Сказания русского народа» появились в виде первого тома (книги 1-4) в 1841 году, второй том (книги 5-8) был издан через восемь лет, в 1849 году. Одновременно Сахаров выпустил «Русские народные сказки» (часть 1-я, 2-я не последовала). К этому времени он стал членом Географического и Археологического обществ.

После 1853 года деятельность Сахарова заметно пошла на убыль: сказывались усталость и болезни. И всё же немолодой Сахаров нашёл время и силы посетить те места, где в юные годы записывал песни, сказки, загадки и бывальщины. Что двигало им? «Первым моим желанием,- рассказывал Сахаров племяннику,- было узнать: что сохранилось здесь из старой русской жизни; те ли самые здесь народные предания и верования или другие, мною не слыханные; променял ли здесь русский человек свою старую жизнь, свои вековечные верования, и на чем остановились его порывы в новом движении?» «...Я заметил ныне,-признал Сахаров,- что в русской жизни совершилось быстрое изменение. В селениях, лежащих около торговых путей, изменения очевиднее, резче выступили на вид... Вблизи больших дорог народные предания почти исчезли, и о народных верованиях там уже не вспоминают, как будто здесь их никогда не существовало. Здесь новые поколения пошли другим путем: жизнь их сблизилась с грамотою, с новыми ремеслами, с новыми потребностями, доселе неизвестными, с новыми пожеланиями, о которых отцы их никогда и не помышляли. Жажда к фабричности, к промышленности, ревность к бродящей торговле, быстрая подвижность на другие, новые места вызвала русского человека на подвиги небывалые, на дело ума, соображения, на любовь и охоту к новым знаниям. Когда и кому здесь думать о старых преданиях? Да и на что они ему теперь?»

«В одном селении, на берегу Оки,- продолжал Сахаров,- в том самом селении, где в 1825 году видел я, как крестьяне топили ночью лошадь, для умилостивления водяного дедушки, нашел я в 1857 году русских людей за станками, обрабатывающих шелковые материи, знакомых вполне с жекардовым изобретением, умеющих здраво судить о достоинствах шёлка и понимающих требования богатых людей от их изделий».

«А что, приятель,- спросил Сахаров одного из крестьян,- топите ли вы ныне коня в полночь для усмирения своего грозного Водяного?» И услышал в ответ: «И что ты, родимый, вспоминаешь про коня, наш старый позор. Мы люди не того покроя; мы не то и на уме держим».

Лишь в самых глухих местах вдали от дорог Сахаров нашел старую жизнь «в прежнем усыплении».

Приобщение народа к новой жизни не вызвало у Сахарова прежнего негодования против иноземного влияния, хотя он и воспринял новизну не без горечи и иронии. Повстречавшийся ему дворовый человек с гармошкой заявил, что старые песни и девичьи хороводы вышли из моды. «Да зачем же вы,- упрекнул его Сахаров,- с присядкою поёте водевильные куплеты? Ведь это не плясовая песня». И услышал «объяснение»: «Наши девки без пляски ничего не могут петь». «Вот тебе и русская народность!» - сокрушался Сахаров.

Всё вело к признанию полной несостоятельности взгляда на народ как защитника неподвижных вековечных устоев России. Сахарову пришлось признать: «...русский народ сам понял и сознал, что жизнь без грамоты мертва, что к такой жизни не прививается умное дело». И самое поразительное, что не могло не удивить Сахарова,- социальная новизна не убила в простом человеке его национального своеобразия. «Ведь он тот же русский человек, и душой, и телом, не потурчился, не онемечился, живёт на родной своей земле, не иноземничает на чужой стороне». Сахаров начинал с неприятия иноземщины, прославления патриархальных устоев, а кончил признанием важности для народа «цивилизованных» форм жизни, полезности усвоения даже извне привносимых влияний и заимствований.

Последние годы Сахарова прошли уединённо. На скромные, с трудом скопленные средства и «почти в долг», как свидетельствовал Срезневский, Сахаров приобрёл в Валдайском уезде Новгородской губернии небольшое именьице Заречье.

Его племянник писал палеографу и библиографу В.М. Ундольскому, что до самой своей болезни Сахаров не расставался с мыслью осуществить новое издание «Сказаний русского народа» и хотел включить в них, помимо выпущенных прежде «Русских народных сказок» (с дополнением около десяти листов), пословицы, а также рассеянные по разным журналам и отдельным изданиям материалы о русском иконописании.

Ещё при жизни Сахаров услышал не только похвалы, но и суровую критику. В 1854 году Аполлон Григорьев резко осудил его за допущенное при издании песен нарушение их ритмико-мелодического и лексического строя и приравнял к тем издателям, которые искажали фольклор. Нашлись и другие исследователи, которые дополнили и развернули эту текстологическую критику. Тем не менее спустя годы в «Истории русской фольклористики», взвесив соображения критиков Сахарова, М.К. Азадовский признал: «В большинстве случаев в своих изданиях Сахаров являлся новатором и впервые вводил в научный оборот памятники чрезвычайного значения и ценности» и ещё: труды Сахарова «должны быть сохранены в инвентаре нашей науки». Последнее соображение очень важно. Во времена Сахарова ещё не существовало научных принципов издания фольклора, но это не должно помешать нам пользоваться выпущенными в ту пору сборниками. Необходимо лишь считаться с прежде принятым обыкновением публиковать фольклор.

Публикация фольклора - не простое дело. Естественная стихия народных песен, сказок, бывальщин, пословиц, загадок, вообще всех устных произведений - их изменчивость. Фольклор подвержен действию разных факторов - среди них такие важные, как память певца и рассказчика, местное своеобразие устных произведений. Собирателю может попасться хороший певец или рассказчик, но может повстречаться и человек с плохой памятью, просто - бестолковый или такой, который не сумеет исполнить произведение, как обычно исполняет в привычной среде своих слушателей,- он просто перескажет его схематично, пропустит важные подробности. Да и варьирование ставит тех, кто записывает фольклор, в весьма трудное положение. Как в этих случаях собирателю получить полноценный текст?

Первые собиратели действовали по-разному и, как правило, стремились запечатлеть в записи широко распространенный вариант фольклорного произведения. Если встречался другой вариант, его правили сообразно с тем, что о нем уже было известно или что вообще соответствовало представлению собирателя об устном произведении. Такая правка преследовала цель воспроизвести фольклор в его типичном бытии и не воспринималась фальсификаторством. Лишь спустя время, когда число записей умножилось, другие собиратели и публикаторы смогли усмотреть в прежних записях и неверную правку, и произвол, и искажения.

Сахаров поступал, как многие в его время: он считал возможным изменять записанный фольклор, править материалы, полученные от других лиц. Пыпин был прав, говоря: «Ему доступны приёмы только первоначальной критики... при издании песен, сказок, преданий, при описании обычаев, он знает, что они должны записываться с полной точностью; но действительной критики у него нет и следа,- например, в «исследовании» славянской мифологии или в издании песен он думает, что вопрос состоит только в пересмотре того, что было сделано его предшественниками».

Обвинение в фальсификации, которое до настоящего времени тяготеет над Сахаровым, остается недоказанным. Например, утверждают, что он сочинил сказку об Анкундине и тем самым ввел в заблуждение даже такого ценителя фольклора, как Белинский. П.А. Бессонов, первый в 60-х годах заговоривший о фальсификации Сахарова, привёл не столь уж веские доказательства - более того: он сам же ставил сказку об Анкундине в ряд произведений типа пересказа былины о Василии Богуславовиче. Сказка об Анкундине отличалась лишь более развёрнутым изложением сюжета, более свободной перелицовкой и общей перекомпановкой эпизодов.

Только со временем стало ясно, что Сахаров мог быть жертвой доверчивости: сказка - творение грамотника, а не фольклор (любопытно, что сам Сахаров замечал перекличку сказки об Анкундине с поэмой «Карелия» Ф.Н. Глинки). Даже согласившись, что Сахаров в своих публикациях, как выразился Пыпин, прибегал к «манипуляции» - правил фольклор, то и при этом нельзя не признать, что собиратель в большинстве случаев издавал подлинный фольклор. Удивляться следует не тому, что у Сахарова встречается правка, а тому, что её не так много. М. К. Азадовский имел все основания писать о Сахарове и других первых публикаторах русского фольклора - М.Д. Чулкове, И.М. Снегиреве, что в их сборниках «имеется большое количество древних и редких редакций фольклорных текстов, обходить которые в исследовательской работе было бы неправильно».

Богатство и разнообразие «Сказаний русского народа» отмечалось всеми. В «Сказания» вошло «русское народное чернокнижие»: заговоры, описания магических обрядов - чародейств, ворожбы, разных гаданий, снотолкования, а также народные игры, загадки, присловия и притчи, «народный дневник» - подробная роспись по дням и месяцам праздников, примет, характеристика обычаев и обрядов. Сахаров создал энциклопедический справочник, свод народоведческих сведений, многосторонне характеризующий русский быт и устную поэзию в ее художественной прелести и обаянии.

Книги Сахарова почти сразу после выхода в свет стали редкостью. Их ценили, они прочно вошли в культурный обиход. Н.Г. Чернышевский счел нужным защитить его от нападок молодого поколения филологов: «...многие ныне из-за мелочных недостатков забывают о достоинствах изданий гг. Сахарова и Снегирева, которые оказали гораздо более услуг изучению русской народности, нежели люди, так свысока трактующие о них».

В 1862 году в статье, посвящённой своему опыту преподавания в Яснополянской школе, Лев Толстой писал, что «Сказания русского народа» и вообще фольклорные собрания- «суть книги, писанные не для народа, а из народа» и что они понятны и по вкусу крестьянским детям: «Нельзя поверить, не испытав этого, с какою постоянной новой охотой читаются все без исключения подобного рода книги...»

После появления новых капитальных фольклорных сборников А.Н. Афанасьева, В.И. Даля, П.В. Киреевского, П.Н. Рыбникова, А.Ф. Гильфердинга наследие Сахарова всё дальше уходило в тень. Спустя много десятилетий новым читателям предстоит знакомство с давним фольклорным собранием Сахарова.

Можно согласиться с автором неподписанного предисловия к изданию 1885 года, что в публикации не обойдено ничего из «всего важного и существенного». «Сказания русского народа» помогут каждому составить свое собственное представление о заслугах Сахарова как собирателя и публикатора фольклора. По этому собранию можно судить о разнообразии многовекового поэтического творчества народа в той области, которая непосредственно была связана с бытом патриархальной Руси. Это - старина, но преодолевшим власть времени в ней остается не только поэтическое начало, присутствующее всюду - и в древних заговорах, и в притчах, и в обрядах, и в календарных приметах, и в играх, и загадках. Рачительное отношение к культуре прошлого включает в себя прежде всего его знание, а корректирующий опыт нашей современной жизни сам укажет, что взять и сохранить из старины для новых свершений.

Сахаров , Иван Петрович , знаменитый этнограф-собиратель, археолог и палеограф 1830-50-х годов; родился 29 августа 1807 г. в Туле. Отец его Петр Андреевич, тульский священник, поместил сына в местную духовную семинарию, которую тот и окончил 21 августа 1830 г. Из преподавателей семинарии выдающихся, по-видимому, не было. По окончании семинарии С. был уволен из духовного звания и поступил в Московский университет по медицинскому факультету; окончил его в 1835 г. со званием лекаря и для практики назначен был в Московскую городскую больницу. Оттуда скоро был перечислен в университетские медики и, прослужив здесь год, перешел на службу врачом в Почтовый департамент в Петербурге, куда он переехал в феврале 1836 года. Здесь С. проработал до конца своей жизни, делая только по временам экскурсии в центральные губернии. В 1837 г., по предложению Погодина, С. был избран в члены Имп. Общества Истории и Древностей Российских. В 1841 г., по ходатайству князя А. Н. Голицына, под начальством которого С. служил в Почтовом департаменте, он получил орден Станислава 3-й ст., бриллиантовый перстень в подарок и ежегодную пенсию в 1000 руб. асс. В 1847 г. С. сделался членом Географического Общества, а в 1848 г. - Археологического. Как член этого последнего, С. очень много работал и оказал большую услугу тем, что приглашал к деятельности для Общества людей, которые могли взяться за описание памятников или сообщать о них сведения; он приискивал задачи для премий и находил лиц, готовых жертвовать на это деньги; наконец, по его почину начато издание "Записок отделения русской и славянской археологии Имп. Археологического Общества" (1851 г.), в которые вошло немало его собственных работ и собранных им материалов. В то же время С. принял участие в работах Публичной библиотеки: доставлял указания о рукописях и редких книгах, какие следовало приобрести для библиотеки, доставал сами рукописи и книги. В награду за такую деятельность С. один из первых сделан был почетным членом Библиотеки (1850 г.). Около половины 50-х годов деятельность С. стала ослабевать. В последние годы его постигла тяжелая болезнь, деятельность его совсем прекратилась, и он, прострадавши пять лет, умер (в чине коллежского советника) 24 августа 1863 года, вследствие разжижения мозга, в своем маленьком имении "Заречье" (Новгородской губ., Валдайского уезда) и похоронен при церкви Успения Рютинского погоста.

С. ревностно собирал книги и рукописи. Библиофильский взор его проникал даже за пределы Москвы и Петербурга, и после него осталось обширное и замечательное, вроде погодинского "древлехранилища", собрание рукописей, приобретенное потом графом А. С. Уваровым. Литературная деятельность С. началась с 1825 г., т. е. еще в семинарии, и направлена была, по свидетельству самого С., исключительно на русскую историю, но исторических знаний ему негде было взять: в небольшой библиотеке его отца нашлось не много книг о русской истории, пять - шесть. Впрочем, ему удалось достать у священника Н. И. Иванова историю Карамзина и, возбужденный чтением ее, С. занялся местной историей: собирал отовсюду материалы для изучения ее, проник в архивы местного монастыря и соборной церкви, построенной при Алексее Михайловиче, а затем стал печатать в "Галатее" "Телескопе" и "Русской Вивлиофике" Полевого материалы, касавшиеся тульской старины. При малочисленности любителей народной старины в то время, имя С. было замечено и по этим опытам; напр., Погодин в "Телескопе" (1832 г.) очень благосклонно отозвался о книге С. "История общественного образования Тульской губернии" (М. 1832 г.). В университете медицинские занятия, по-видимому, не увлекли С. исключительно, так как уже в 1831 г. он издал книжку о Веневе монастыре, а в следующем году - упомянутую выше "Ист. общ. образования". Но кроме этого С. работал и в области этнографии. В нем очень рано пробудилась страсть к народной словесности; еще будучи семинаристом и студентом, он ходил по селам и деревням, вглядывался во все сословия, прислушивался к русской речи, собирал предания давно забытой старины, входил в близкие сношения с простым народом и "подслушивал" его песни, былины, сказки, пословицы и поговорки. В течение шести лет С. исходил вдоль и поперек несколько великорусских губерний (Тульскую, Калужскую, Рязанскую, Московскую и др.), и у него образовался богатый этнографический и палеографический материал. Настоящая и очень обширная известность С. пошла с тех пор, как он с 1836 г., воспользовавшись своим материалом, начал издавать "Сказания русского народа", "Путешествия русских людей", "Песни русского народа", "Записки русских людей", "Сказки" и целый ряд библиографических трудов по старой литературе и археологических исследований. С. быстро приобрел имя, стал авторитетом, на который ссылались и из которого цитировали, и это благодаря не абсолютным достоинствам его трудов, а условиям времени и богатству собранного материала. Собирание и записывание народной словесности только еще начиналось: еще не выступали с песнями ни П. Киреевский, ни Рыбников, ни Бессонов, и др. Рукописи, памятники древней письменности гнили в архивах монастырей и соборов. Правда, еще с конца прошлого века издавались сборники народных песен вперемежку с новейшими романсами и ариями; но это было так давно, и сборники Чулкова, Макарова, Гурьянова, Попова и др. были уже забыты или совсем вышли из продажи. Между тем, интерес к народному и народности с 30-х годов чрезвычайно усиливается. Император Николай посылает художников во Владимир, Псков и Киев - срисовывать и возобновлять древности. В 1829 г. снаряжается строевская археографическая экспедиция. Все чувствуют, что древности нам неизвестны, что все народное забыто и его надо вспомнить. И вот в такую то пору общественного настроения выступил С. Целый ряд его изданий поразил всех обилием и новостью материала: множество собранных им данных было так неожиданно велико и по большей части для многих так ново, так кстати, при постоянных толках о народности, что о нем всюду заговорили. И надо отдать справедливость - С. проявил замечательное трудолюбие, необычайную предприимчивость, искреннее увлечение и энтузиазм ко всему народному, и в общем оказал весьма большие услуги русской этнографии, археологии, палеографии, даже истории иконописи и нумизматике. Прилагаемый ниже список его сочинений и изданий показывает, как много сделано им. Но нельзя умолчать о недостатках работ С., благодаря которым он и был забыт. Эти недостатки вытекали, с одной стороны, из его взглядов, с другой - из недостаточной подготовки в области истории, археологии и этнографии. Он был в полном смысле самоучка, так как ни семинария, ни медицинский факультет, оконченный С., не могли дать ему должной подготовки, тех сведений по истории, литературе и этнографии, и тех методов, которые необходимы для собирателя и издателя древних памятников народной словесности. Недостаточность подготовки и выразилась в ненаучном способе издания произведений народной словесности. Напр., он почти никогда не указывает, откуда взята, и где записана та или другая песня, былина, сказка и т. д. Сама система расположения песен поражает беспорядочностью. Вот как разделяет С. русские песни: 1) песни святочные, 2) хороводные, 3) свадебные, 4) праздничные, 5) исторические, 6) удалых людей, 7) военные, 8) казацкие, 9) плясовые, 10) колыбельные, 11) сатирические и 12) семейные. Уже Срезневский заметил беспорядок в расположении материала и то, что многие из книг "Сказаний русского народа" ни в каком смысле не подходят своим содержанием под понятия о сказаниях народа. Наконец, и взгляды С. вводили его в ошибки и заблуждения. Выходя из ложного воззрения об особенных совершенствах русской народности и думая, что ее надо выставлять в идеальном виде, он не считал грехом кое-что прикрасить, изменить или выкинуть из песни, былины, сказки и т. д. На этом же основании демонологию и чародейство он не считает произведением русского народа, а признает заимствованием с Востока. Но, что всего изумительнее - С. позволял себе подделки под народную поэзию и выдавал их за настоящие, оригинальные. Так, напр., новейшая критика упрекает его в том, что он сочинил сказку о богатыре Акундине и выдал ее за народную. Благодаря всем перечисленным недостаткам, авторитет С. упал уже к половине 50-х годов, когда появились новые собрания песен, былин и сказок. Вот список его сочинений, брошюр и статей, печатавшихся в журналах: "Галатея", "Московский Телеграф", "Журнал мануфактур и торговли", "Современник", "Северная Пчела", "Литературные прибавления к Русскому Инвалиду", "Отечественные Записки", "Маяк", "Русский Вестник", "Москвитянин", "Сын Отечества" и "Журнал Мин. Нар. Просвещения". 1) "Отрывок из истории Тульской губернии". (напеч. в Галатее, 1830, № 11). 2) Письмо к издателю "Московского Телеграфа", с приложением грамоты царя Мих. Федоровича. (Мос. Тел., 1830, ч. 32, № 5). 3) "Известия о древних грамотах" (Мос. Тел., 1830 г. Статьи І и II, № 8, 16-17). 4) "Две грамоты Московского патриарха Иоакима к Иосифу, архиепископу Коломенскому и Каширскому, о дополнении к соборному деянию 1667 г. духовных постановлений 1675 г. мая 27-го дня" (Мос. Тел., 1830, ч. 36). 5) "Известия о древних грамотах" (Мос. Тел., 1831, №№ 19-20. Эта статья служила продолжением первых двух, напечатанных в Мос. Тел. 1830 г.). 6) "Грамота царя Алексея Михайловича" (Мос. Тел., 1831, № 23). 7) "Писцовая книга Тульского посада" (Мос. Тел., 1831, № 12, ч. 39). 8) "Достопамятности Венева монастыря", М., 1831 г. 9) "История общественного образования Тульской губ.", ч. 1., М., 1832. С двумя планами города Тулы и картой Тульской губернии. 10) В Русской Вивлиофике, изданной Н. Полевым в 1833 г., Сахаров поместил: а) Грамоты - всего 13 (с. 189). б) Наказы - всего 7 (с. 265). в) Статейная опись Мценска (365). г) Плач и скорбь при последних часах царя Алексея Михайловича (375). д) Память Тульским бургомистрам о бритии бород (381). е) Поступная запись на имение (384). ж) Легенда на крещение Мецнян (361). з) Купчая на имение князя Друцкого (362). 11) Письмо к издателю "Московского Телеграфа" о писателях, живших в Тульской губернии (Мос. Тел., 1833, ч. 50). 12) "Медицинское итальянское учение о противовозбуждаемости", М., 1834 г. 13) "Сказания русского народа о семейной жизни своих предков". Ч. І, СПб., 1836 г. Рукопись приготовлена была в Москве еще в 1835 г. 14) "Бывалые люди" (Энциклопедический Лексикон Плюшара, т. VIІ, 481). 15) "Сказания русского народа о семейной жизни своих предков". Ч. II, СПб., 1837. 16) "Сказания русского народа о семейной жизни своих предков". Изд. 2-е, ч. І, СПб., 1837 г. 17) "Путешествия русских людей в чужие земли". Изд. 1-е, ч. І, СПб., 1837 (с приложением снимка с рукописи). 18) "Путешествия русских людей в чужие земли". Ч. II, СПб., 1837 (с приложением снимка с рукописи). 19) "Путешествия русских людей в чужие земли". Изд. второе, ч. I, СПб., 1837 г. 20) "Сказания русского народа о семейной жизни своих предков", ч. III, кн. 2, СПб., 1837. 21) "О Китайской торговле" (в Журнале Мануфактур и Торговли, издававшемся тогда Башуцким, 1837). Из этой статьи П. П. Каменский сделал свою и на свой лад напечатал в "Русском Вестнике". 22) "Общественное образование Тульской губернии" (Современник, 1837 г., ч. VII, 295-325). 23) "Русалки" (Северная Пчела, 1837). 24) Рецензия на книгу: "О заблуждениях и предрассудках". Соч. Сальви, пер. С. Строева. (Литературное Прибавление к Русскому Инвалиду, 1837). 25) В Энциклопедическом Лексиконе Плюшара были помещены след. статьи Сахарова: а) Белевская Жабынская пустынь (т. VIII, 520). б) Белевская глина (VIII, 520). в) Белевские князья (VIII, 521). г) О книгопечатании в Вильне (VIII, 238). д) Вишневые деревья (X, 574). е) Вихри (X, 489). 26) "Первые русские типографщики" (в Сборнике, изданном А. Ф. Воейковым). 27) "Жизнеописание И. И. Хемницера" (при баснях последнего). 28) "Жизнеописание Семена Ивановича Гамалеи" (Северная Пчела, 1838, № 118). 29) "Оборотни" (Северная Пчела, 1838, № 236). 30) "Гадания Русские" (Энциклопедический Лексикон, XII, 55). 31) "Писатели Тульской губернии", СПб., 1838. 32) "Песни русского народа", ч. І, СПб., 1838 г. (с историческим обзором собирания народной поэзии). 33) "Песни русского народа", ч. II, СПб., 1838 г. 34) "Русские святки" (Литературное Прибавление к Русскому Инвалиду, 1838 г., № 4). 35) Рецензии на книги, напечатанные в Лит. Прибавлениях к Русскому Инв.: а) Рецензия на книгу: "Анатомия", соч. Гемпеля, № 5. б) "Монография радикального лечения пахо-мошоночных грыж", № 6. в) "О болезнях матки", соч. Грубера. № 50. г) "О главных причинах нервных болезней", № 50. д) "Начальники основания патологической анатомии", соч. Д. Гона, № 20. 36) "Сношения Русского Двора с Европой и Азией в царствование Алексея Михайловича" (Отечественные Записки, 1839, т. І, отд. II, 47: напечатана только 1-я половина, а вторая отдана в редакцию). 37) "Русское ученое общество в XVII столетии" (Альманах Утренняя Заря, 1839). 38) "Василий Буслаевич. Русская народная сказка" (Напечатана в книге: "Новогодник", изд. Н. B. Кукольника). 39-41) "Песни русского народа", ч. III-V, СПб., 1839. 42) "Славяно-русские рукописи", СПб., 1839 (напеч. в кол. 50 экз. и в продажу не было пущено). 43) "Современная хроника русской нумизматики" (Северная Пчела, 1839, №№ 69-70. Продолжением является статья: Нумизматические собрания в России, № 125). 44) "Сказания Русского народа". Изд. 3-е, т. І, кн. 1-4, СПб., 1841. 45) "Записки русских людей". События времен Петра Великого. Записки Матвеева, Крекшина, Желябужского и Медведева, СПб., 1841. 46) "Русские народные сказки". Ч. І, СПб., 1841 г. 47) "Летопись русского гравирования" (Северная Пчела, 1841, № 164). 48) "Илья Муромец". Русская народная сказка. (Маяк, 1841). 49) "О Ерше Ершове, сыне Щетинникове". Русская народная сказка. (Литературная Газета, 1841). 50) "Анкудин". Русская народная сказка (Северная Пчела, 1841). 51) "О семи Семионах - родных братьях". Русская народная сказка (Отечественные Записки, 1841, № 1, т. XIV, отд. VII, с. 43-54). 52) "Описание изображений в царской большой палате, сделанное в 1554 году" (Отечественные Записки, 1841, № 2, т. XIV, отд. VII, 89-90). 53) "О библиотеках в С.-Петербурге" (Отечественные Записки, 1841, № 2, т. XIV, отд. VII, с. 95-96). 54) "Летопись русской нумизматики". Изд. 1-е., СПб., 1842, с прил. 12 снимков. 2-е издание этой книги отпечатано 1851 г. 55) "Русские древние памятники". СПб., 1842. С 9 снимками со старопечатных книг. 56) Рецензия на книгу "Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к описанию библиотеки гр. Ф. А. Толстого и купца И. Н. Царского". Издал П. Строев. (Литературная Газета, 1842, № 22-23). 57) "Литературные предания из записок старожила" (Литературная Газета, 1842, № 30). 58) "Секретная информация о силе и состоянии Китайского государства, поднесена императрице Анне Ив. графом Саввою Владиславовичем Рагузинским в 1731 году" (Русский Вестник, 1842, № 2, 180-243, № 3, 281-337). 59) "Русские переводы Эзоповых басен в начале и в конце XVII века" (Русский Вестник, 1842, № 2, 174-179). 60) "Русские древние словари" (Отечественные Записки, 1842 г., т. XXV, отд. II, 1-24). 61) "Марко богатый". Русская народная сказка. (Сев. Пчела, 1842, №№ 3-5). 62) "Исторические заметки" (Сев. Пчела, 1842, № 108). 63) "Иверская типография" (Сев. Пчела, 1842, № 157). 64) "Лечебник Блюментроста" (Маяк, 1843, № 1, т. VII, гл. 3, 67-74). 65) "Несколько указаний для славяно-русских старинарей" (Маяк, 1843, № 1, т. VII, 21-74. Здесь помещены выписки из Георгия Амартола). 66) "Белев" (Маяк, 1843, № 4, т. VIII, 50-57). 67) Заметки на книгу "Киевлянин", ч. 2. Изд. М. Максимовичем (Маяк, 1843, № 2, т. VIІ, 155). 68). "Указная книга царя Михаила Феодоровича и боярские приговоры о вотчинных и поместных землях" (Русский Вестник, 1842, №№ 11-12, с. 1-149). 69) "Каталог библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря" (Русский Вестник, 1842, № 11-12). 70) "Царь Иоанн Васильевич - литератор" (Русский Вестник, 1842, №№ 7-8, с. 30-35). 71) "Исторические Заметки" (Москвитянин, 1843, № 9). Здесь помещены статьи: а) Для русских нумизматов. б) "Об источниках русских летописей". в) "О детях Старицкого князя Владимира Андреевича". г) "О Сильвестре Медведеве". д) "О Курбском". е) "О Слове Даниила Заточника". ж) "О Стефане Яворском". 72) "Письмо к М. П. Погодину" (Москвитянин, 1843, № 10). 73) "Московские удельные князья" (Сын Отечества, 1843 г. Под ред. Масальского. Здесь напечатан сводный текст о сих князьях из родословных книг). 74) Письмо к издателю "Маяка" (Маяк, 1844, № 3, т. XIV). 75) Письмо к издателю "Москвитянина" (Москвитянин, 1845, № 12, отд. I, 154-158). 76) "Исторические Заметки" (Сев. Пчела, 1846, №№ 11-13). Здесь помещены статьи, под названием: а) Антоний, архиепископ Новгородский. б) А. X. Востоков и Н. Г. Устрялов-Савваитов. 77) "Русское церковное песнопение" (Журнал Мин. Н. Пр., 1849, № II-III, отд. II, с. 147-196, 263-284; № VII, отд. II, с. 1-41). 78) "Сказания русского народа". Т. II, книги 5-8. 79) "Обозрение славяно-русской библиографии". Т. I, кн. 2, вып. IV. 80) "Исследование о русском иконописании". Изд. 1-е, ч. І. 81) Для Археологического Общества были написаны программы о прениях, предложенных членами: гр. А. С. Уваровым, Яковлевым, Кузьминым, Шишковым, Лобковым, Кудряшевым. Все они были напечатаны в Зап. Арх. Общ. и в газетах. 82) "Исследование о русском иконописании". Ч. II, СПб., 1849. 83) "Исследование о русском иконописании". Ч. І, Изд. 2-е. 84) "Деньги Московских удельных княжений", СПб., 1851. 85) "Записка для обозрения Русских древностей", СПб., 1851. Выпущена в числе 10 тыс. экз., написана для Арх. Общества, когда составилось Русское отделение, и рассылалась повсюду безденежно. 86) "Обозрение Русской Археологии", СПб., 1851. 87) "Русская Торговая Книга", СПб., 1851. 88) "Записки о критическом обозрении русской нумизматики" (Записки Арх. Общ., т. III, 104-106). 89) "О собрании русских надписей" (Зап. Арх. Общ., IIІ). 90) "Русские древности: братины, кольца, перстни, блюда, пуговицы" (Зап. Арх. Общ., т. III, 51-89). 91) "Записки Отделения Русской и Славянской Археологии Имп. Арх. Общества". Т. І, СПб., 1851. Эти записки были составлены из трудов членов отделения. 92) "Программа русской юридической палеографии" (Было три издания: одно для Училища Правоведения и два для Лицея, и все различны по содержанию). 93) "Лекции русской юридической палеографии". Для Лицея эти лекции были литографированы под названием: Чтения из Русской палеографии. Напечатана была только одна первая часть. В "Северной Пчеле" из третьей части напечатана была статья: Русская монетная система. В Училище Правоведения лекции не были печатаны, и чтение было предложено обширнее лицейского. Для правоведов было напечатано особой книгой. 94) "Снимки с судебного письма русского, литовско-русского и малорусского" (напеч. в числе 40 экз., в свет не выпускалось, а служило руководством при чтении юридических актов для воспитанников). 95) "Записки о русских гербах. Герб Московский". СПб., 1856. С тремя таблицами снимков. (Вторая часть - О гербе всероссийском - передана для печатания в Зап. Арх. Общества).

"Русский Архив", 1873 г., с. 897-1015. (Воспоминания С., сообщ. Савваитовым). - "Древняя и Новая Россия", 1880 г., №№ 2-3 (Н. Барсуков, "Русские палеологи". Здесь переписка Сахарова с Кубаревым и Ундольским и коротенькая биография). - "Записки Акад. Наук", 1864 г., кн. 2, с. 239-244 (Срезневский: Воспоминание о С.). - "Русский Архив", 1865 г., № 1, с. 123 (Геннади, "Сведения о русских писателях). - "Иллюстрированная газета", 1864 г., № 1, с. 1 (с портретом С.). - "Тульские Епархиальные Ведомости", 1864 г., № 5. - Панаев, "Воспоминания", с. 117 (СПб., 1876 г.). - Пыпин, "История русской этнографии", СПб., 1890 г., т. І, 276-313. - Aп. Григорьев в "Москвитянине", 1854 г., № 15, с. 93-142. - "Песни", собранные П. Киреевским. Вып. 6, М., 1864, с. 187-190; вып. 7, 1868 г., с. 111-112, 137, 146-147, 206-212; вып. 8, 1870 г., с. 2, 24, 28, 58, 61, 65-75, 78-80, 84, 85, 87, 88, 90-93, 97, 132-134, 154, 155, 161, 284, 285, 302, 319; в заметке Бессонова - с. LXVIII. - Забелин, "Опыт изучения русских древностей и истории". Т. I-II, 1872-1873. - Барсуков, "Жизнь и труды Погодина", т. IV-VII по указателю. - "Труды 1-го Археологического съезда", М., 1871, I (Погодин о трудах С.). - "Телескоп", 1832 г., № 10, с. 237-252. № 2, с. 192-207 (Погодин об "Ист. общ. образ. Тульской губ."). - "Библиотека для чтения", 1849 г., т. ХСІV, 1-81, 81-118, XCV, 1-37 (Стоюнин, Рецензия на "Сказания русского народа").

Annotation

Замечательный труд по русскому народоведению, включающий в себя сказания о народном чернокнижии, ворожбе и гадании, описания русских народных игр, примет и обрядов. Также включает в себя народный календарь. Составлено Иваном Петровичем Сахаровым. Издано в 1885 году. Портировано с Библиотекарь.ru.

Иван Петрович Сахаров

Иван Петрович Сахаров

Биография Ивана Петровича Сахарова

Жизнь, взгляды и труды Сахарова

Предания и сказания о русском чернокнижии

Русское народное чернокнижие

Народные праздники и обычаи

Приложения к Народному Дневнику

Иван Петрович Сахаров

Сказания русского народа

Иван Петрович Сахаров

Знаменитый археолог, собиратель песен, народных верований, преданий и обычаев, родился в 1807 г. в гор. Туле, в семье священника. Он воспитывался в местной семинарии и потом стал готовиться к поступлению в университет. Собиранием неисчерпаемых в то время материалов по народоведению он начал заниматься еще до студенчества. Выгодное положение русского духовенства, как посредника между простонародьем и образованными, правящими классами, облегчало ему это великое дело.

Но откуда столь светлая идея могла забрести в голову вчерашнего бурсака в то время, когда даже в многоученой Германии только десятки людей относились с уважением и интересом к трудам братьев Гриммов, а сотни смотрели на них, как на чудаков, занятых собиранием такой дряни, на которую не стоит обращать никакого внимания? Сахаров в своих записках сам разъясняет нам это чудо глубоким и деятельным патриотизмом и чтением истории Карамзина, в которой этот патриотизм нашел себе прочную опору.

Много было говорено о влиянии этой знаменитой книги, но еще больше придется говорить о ней; в биографии каждого общественного, литературного или научного деятеля 30-х и 40-х годов видно ее поразительное действие. На Сахарова, как и на многих других, Карамзин влиял двояко: помимо высокого подъема национального чувства и "народной гордости", Карамзин дал ему прекрасный, плавный слог, которому он остался верен, несмотря на некоторый недостаток литературного образования и на резкости, в которые завлек его впоследствии дух его литературно-ученой партии, в то время не отличавшийся терпимостью.

Еще до студенчества И. П. Сахаров начал "печататься": он работал одновременно с другими над историей родного города; часть этой работы издал тогда же, а часть послужила материалом для нескольких археологических статей, изданных впоследствии.

В 1830 г. Сахаров поступил в Московский университет на медицинский факультет; занимался он своей специальностью довольно усердно, но и в это время не оставлял излюбленных работ по археологии и народоведению, печатал статьи и собирал песни, обряды и предания. В 1835 г. он окончил курс лекарем, а в 1836 уже издал 1-ю часть своих знаменитых "Сказаний русского народа", которая через год потребовала переиздания. В 1837 г. он напечатал "Путешествие русских людей в чужие земли", а в 1838 приступил к печатанию "Песен русского народа" и в то же время с редким усердием при своих ничтожных средствах руководимый только горячей любовью к своему святому делу, продолжал издавать по рукописям чрезвычайно важные памятники старинной русской литературы.

Между тем его медицинская служба шла своим чередом; он был одно время университетским доктором, потом перешел на службу в почтовое ведомство, начальник которого, образованный князь Александр Николаевич Голицын, обратил внимание государя на бескорыстные ученые труды своего подчиненного. Государь поручил их рассмотрение министру просвещения, незабвенному по своей любви к науке гр. Уварову. Сахаров в 1841 г. получил высочайший подарок и увеличенный (вдвое) оклад жалованья.

В том же 1841 г. вышел 1-й том его "Сказаний" в большом октаве (3-е издание), в который он внес и песни; 2-й том этого издания вышел в 1849 г.; он заключает в себе массу интереснейшего историко-литературного материала, изданного не всегда с ученой точностью, но всегда по лучшим из известных тогда рукописей; многие важнейшие памятники нам известны исключительно по "Сказаниям" Сахарова; не будь их, история нашей допетровской литературы имела бы иной, несравненно более тощий и жалкий вид.

Иван Петрович Сахаров умер в сентябре 1863 г., в Валдайском уезде; последние годы его жизни, по словам знакомых, были медленной агонией много потрудившегося деятеля.

Обвинять Сахарова за то, что он, издавая памятники, не всегда придерживался строгого филологического метода, принятого в наше время, что он не указывал с точностью место записи предания или песни, что он не отмечал особенностей говора, что он не всегда отличал деланую литературную сказку от народной, даже за то, что он позволял себе подправлять стих в песне, слог и содержание в сказке,- значит обвинять его время за то, что оно не было нашим временем; и братья Гриммы в немногих из своих "Наus und Kindermarchen" сохранили особенности говора и народной речи; и лучшие германисты 30-х годов при издании памятников средневековой поэзии зачастую предпочитали более верному чтению варьянт, дающий более красивый смысл.

"Сказания" Сахарова имели огромное и благотворное влияние на историю русского народоведения: они возбудили глубокий интерес и уважение к памятникам народного творчества в довольно широком круге русского общества; благодаря им и трудам, частью или всецело на них основанным, выражение простонародный навеки изменило свой смысл; с книгой Сахарова в руках Киреевские, Рыбниковы, Гильфердинги, Чубинские отправлялись в свои экспедиции; с нее начинали свои подготовительные работы Буслаевы, Афанасьевы, Костомаровы; она же должна была быть настольною книгою у их многочисленных эпигонов…

Биография Ивана Петровича Сахарова

К сожалению, "Сказания русского народа" давно уже стали библиографической редкостью; "Песни" (изд. 1838-1839 гг.) и отдельные части 2-го издания "Сказаний" еще можно найти у букинистов за доступную цену, но "Сказания" в 3-м, единственно полном, издании едва можно приобрести за 25 рублей; особенно редок 1-й том, который даже выкраден из Императорской публичной библиотеки в Петербурге и не пополнен до сих пор.

А между тем "Сказания" важны не для одних студентов и специалистов: благодаря трудам русских ученых в последние десятилетия среди образованной публики возник серьезный интерес к народной жизни, быту, преданиям, верованиям. Теперь изучение народности вообще и народных "суеверий" в частности не является исключительно делом ученой любознательности, а делом практической необходимости для всякого практического деятеля, как изучение почвы для агронома.

Специалисты в своих статьях, кроме "Сказаний" Сахарова, не без основания заподозренных в ученой неточности, пользуются другими, позднее собранными материалами: отдельно изданы песни того или другого края обширной земли русской; отдельно изданы по рукописям и записям заклинания, загадки; издаются во множестве уголовные дела о чарованиях; то, что Сахаров называет "Чернокнижием", послужило задачею целого ряда солидных исследований. Но между всеми этими исследованиями и материалами нет и долго еще не будет возможности указать одну книгу, которая представляла бы так прекрасно составленный и так общедоступно изложенный обзор целого ряда явлений по народоведению. Публика не нуждается в указании номера и палеографических признаков рукописи, из которой взят любопытный материал, ни в обозначении уезда и волости, где записано сказание; варьянты и особенности говора только отпугивают ее; легкость и гладкость изложения для нее с избытком выкупают недостаток скрупулезной, научной точности.

"Сказания" Сахарова имеют еще одно неоспоримое достоинство перед современными трудами и изданиями того же рода. "Народоведы" последнего времени довольно резко разделяются на два вечно воюющие лагеря. Одни из них - школа национально-мифологическая- склонны выводить все предания, произведения устной поэзии, обычаи, верования из основ народной дохристианской жизни, даже из арийской прародины; другие - школа литературного заимствования- отыскивают, откуда народ усвоил, перенял тот или другой сюжет, то или другое предание и обряд; исследуют пути этого усвоения, разрывают главным образом толстый слой наносных, послехристианских традиций.

Их взаимные пререкания, их вполне естественное стремление вырвать у неприятелей возможно большее количество фактов и вогнать эти факты в свою рамку очень поучительны для знатоков, но не нужны и малопонятны для непосвященных. Сахаров действовал в то время, когда ученые партии еще не обособились, и, стало быть, свободен от исключительности, ученой тенденциозности и полемической лихорадки; хотя в главе о мифологии он очень щедр на имена и атрибуты богов и богинь, хотя все песни и сказки он признает порождением национального гения, в статье о чернокнижии и др. он допускает, даже сам указывает, на массу литературных заимствований и охотно признает, что наши предки обильно пользовались из сокровищницы античных и восточных верований. Для публики такой спокойный, средний взгляд и доступнее, и поучительнее.

Настоящий выпуск заключает в себе 1-ю часть 1-го (или 2-го) издания "Сказаний" полностью и около половины 2-й части; иначе - все важное и существенное (кроме песен, которые имеются в отдельном издании) из 1-го тома особенно ценимого и ценного 3-го издания "Сказаний", который таким образом...

Знаменитые "Денискины рассказы" Виктора Юзефовича Драгунского уже больше полувека любимы читателями. Рассказы Дениски Кораблева входят в школьную программу по литературе, они издаются и переиздаются с неизменным успехом.

Наша книга - особенная. Иллюстрации к ней выполнены выдающимся отечественным иллюстратором детской книги Лосиным Вениамином Николаевичем, который много раз рисовал "Денискины рассказы". В нашей книге впервые собраны самые лучшие варианты иллюстраций В. Лосина, публиковавшиеся в различных изданиях.

Для младшего школьного возраста.

Виктор Юзефович Драгунский
Денискины рассказы

Про папу моего

Когда я была маленькая, у меня был папа. Виктор Драгунский. Знаменитый детский писатель. Только мне никто не верил, что он мой папа. А я кричала: "Это мой папа, папа, папа!!!" И начинала драться. Все думали, что он мой дедушка. Потому что он был уже совсем не очень молодой. Я - поздний ребенок. Младшая. У меня есть два старших брата - Леня и Денис. Они умные, ученые и довольно лысые. Зато всяких историй про папу знают гораздо больше, чем я. Но раз уж не они стали детскими писателями, а я, то написать чего-нибудь про папу обычно просят меня.

Мой папа родился давным-давно. В 2013 году, первого декабря, ему исполнилось бы сто лет. И не где-нибудь там он родился, а в Нью-Йорке. Это вот как вышло - его мама и папа были очень молодые, поженились и уехали из белорусского города Гомеля в Америку, за счастьем и богатством. Про счастье - не знаю, но с богатством у них совсем не сложилось. Питались они исключительно бананами, а в доме, где они жили, бегали здоровенные крысы. И они вернулись обратно в Гомель, а через некоторое время переселились в Москву, на Покровку. Там мой папа плохо учился в школе, зато любил читать книжки. Потом он работал на заводе, учился на актера и работал в Театре сатиры, а еще - клоуном в цирке и носил рыжий парик. Наверное, поэтому у меня волосы - рыжие. И в детстве я тоже хотела стать клоуном.

Дорогие читатели!!! Меня часто спрашивают, как поживает мой папа, и просят, чтобы я его попросила еще что-нибудь написать - побольше и посмешней. Не хочется вас огорчать, но папа мой давно умер, когда мне было всего шесть лет, то есть тридцать с лишним лет назад получается. Поэтому я помню совсем мало случаев про него.

Один случай такой. Папа мой очень любил собак. Он все время мечтал завести собаку, только мама ему не разрешала, но наконец, когда мне было лет пять с половиной, в нашем доме появился щенок спаниеля по имени Тото. Такой чудесный. Ушастый, пятнистый и с толстыми лапами. Его надо было кормить шесть раз в день, как грудного ребенка, отчего мама немножко злилась… И вот однажды мы с папой приходим откуда-то или просто сидим дома одни, и есть что-то хочется. Идем мы на кухню и находим кастрюльку с манной кашей, да с такой вкусной (я вообще терпеть не могу манную кашу), что тут же ее съедаем. А потом выясняется, что это Тотошина каша, которую мама специально заранее сварила, чтобы ему смешать с какими-то витаминами, как положено щенкам. Мама обиделась, конечно. Безобразие - детский писатель, взрослый человек, и съел щенячью кашу.

Говорят, что в молодости мой папа был ужасно веселый, все время что-нибудь придумывал, вокруг него всегда были самые клевые и остроумные люди Москвы, и дома у нас всегда было шумно, весело, хохот, праздник, застолье и сплошные знаменитости. Этого я, к сожалению, уже не помню - когда я родилась и немножко подросла, папа сильно болел гипертонией, высоким давлением, и в доме нельзя было шуметь. Мои подруги, которые теперь уже совсем взрослые тетеньки, до сих пор помнят, что у меня надо было ходить на цыпочках, чтобы не беспокоить моего папу. Даже меня к нему как-то не очень пускали, чтобы я его не тревожила. Но я все равно проникала к нему, и мы играли - я была лягушонком, а папа - уважаемым и добрым львом.

Еще мы с папой ходили есть бублики на улицу Чехова, там была такая булочная, с бубликами и молочным коктейлем. Еще мы были в цирке на Цветном бульваре, сидели совсем близко, и когда клоун Юрий Никулин увидел моего папу (а они вместе работали в цирке перед войной), он очень обрадовался, взял у шпрехшталмейстера микрофон и специально для нас спел "Песню про зайцев".

Еще мой папа собирал колокольчики, у нас дома целая коллекция, и теперь я продолжаю ее пополнять.

Если читаешь "Денискины рассказы" внимательно, то понимаешь, какие они грустные. Не все, конечно, но некоторые - просто очень. Я не буду сейчас называть, какие. Вы сами перечитайте и почувствуйте. А потом - сверим. Вот некоторые удивляются, мол, как же это удалось взрослому человеку проникнуть в душу ребенка, говорить от его лица, прямо как будто самим ребенком и рассказано?.. А очень просто - папа так всю жизнь и оставался маленьким мальчиком. Точно! Человек вообще не успевает повзрослеть - жизнь слишком короткая. Человек успевает только научиться есть, не пачкаясь, ходить, не падая, что-то там делать, курить, врать, стрелять из автомата, или наоборот - лечить, учить… Все люди - дети. Ну, в крайнем случае - почти все. Только они об этом не знают.

Помню про папу я, конечно, не много. Зато умею сочинять всякие истории - смешные, странные и грустные. Это у меня от него.

А мой сын Тема очень похож на моего папу. Ну, вылитый! В доме в Каретном Ряду, где мы живем в Москве, живут пожилые эстрадные артисты, которые помнят моего папу молодым. И они Тему так и называют - "Драгунское отродье". И мы вместе с Темой любим собак. У нас на даче полно собак, а те, которые не наши, просто так приходят к нам пообедать. Однажды пришла какая-то полосатая собака, мы ее угостили тортом, и ей так понравилось, что она ела и от радости гавкала с набитым ртом.